vGomele.by

17 татуировок, 13 дырок с пирсингом, шрамирование…об элементах боди-арта мы беседуем с молодым мужчиной, человеком творческой профессии, гомельчанином Ярославом Кублицким.

Возраст: 27 лет
Образование: высшее (Белорусская государственная академия искусств).
Профессия: актёр театра и кино, фронтмен музыкального коллектива «Имя Кода».
Семейное положение: не женат, сыну 4 года.
13 лет занимался прыжками на акробатической дорожке, мастер спорта Республики Беларусь.
Увлечения: рок-концерты и фестивали, путешествия.

– Ярослав, что тебя сподвигло на первую тату и когда это было?

– Мне было 19 лет. И мы с моей девушкой решили сделать парную татуировку – хартограмму (см. 2-ю фотографию под статьёй). Символ дьявольской любви, защищённости, мужской и женской стихии.

– То есть любовь движет всем?

– Однозначно! Но одной татуировки мне показалось мало и в тот же день я набил вторую – на груди.

– И я так понимаю, татуировка для тебя – это философия, а не украшение?

– Хартограмма – точно философия.

– А к интимным татуировкам как относишься?

– А это какие?

– Те, которые набивают на интимных местах.

– На ягодицах у меня есть две тату.

– Это тоже философия?

– Ну, не украшение (задумался). Их же никто не видит. Даже я сам. Так что, украшением я бы это не назвал.

– Какая самая значимая для тебя татуировка, кроме хартограммы?

– Их даже две. Тату с изображением Вилле Вало (фронтмен группы HIM) и Глеба Самойлова (см. 3.ю и 4-ю фотографии под статьёй).

– Как относятся к татуировкам близкие и посторонние люди?

– Близкие – нейтрально, у меня старший брат тату-мастер, поэтому в семье морально к этому были готовы. А посторонние на татуировки как-то не реагируют. Больше их внимание привлекает пирсинг.

– И какая реакция?

– Вот буквально вчера уступил в автобусе место бабушке, она села, смотрит на меня и так протяжно начинает воспитывать: «Вооот, понаделал дырок…». В Беларуси реагируют в основном негативно. И постоянно спрашивают, больно ли это.

–А больно?

– Честно говоря, всё–таки больно. Я уже плохо помню, но не очень приятно пробивать дырки. Давно было.

– Когда пробил первую?

– В 14 лет.

– Рано.

– Да, я очень хотел пирсинг в носу, пошёл в салон и сделал. Но мама, когда увидела, начала возражать: «Ты ещё маленький! Зачем ты это сделал?». И пришлось снять серёжку, дырка заросла, естественно. Но в 16 лет я снова пробил нос, потом и губу, язык, бровь, пупок, соски. В ушах у меня, как видишь, тоже серёжки, но пирсингом я это не считаю.

– Откуда такая страсть к пирсингу? Подражал кому-то?

– В детстве мне нравилась группа «Prodigy», у солиста был проколот нос. Но я не хотел именно такую серёжку, так что это не следствие фанатизма. Это просто желание. Мне эстетически нравится.

– В быту не мешает?

– Нет, всё нормально.

–Есть не мешает?

– Абсолютно не мешает.

– А целоваться?

– И целоваться не мешает.

– Но шипами же можно уколоть…

– Шипами можно, но уже есть сноровка, плюс я иногда шипы меняю на кольца.

– То есть прежде чем поцеловать девушку, ты просишь её подождать и меняешь шипы на кольца?

– (Смеётся) Да обычно всё нормально. Уже научен опытом. Бывали случаи, когда у девушки тоже пирсинг, цеплялись серёжками. Да, такие казусы происходили и происходят.

– И тебя это не напрягает?

– Нет. Я иногда снимаю серёжки, но потом начинается ломка…Это часть меня. Я себя чувствую раздетым без тату и пирсинга.

– Не было такого, что ты не проходил через металлодетекторы в аэропорту или в других местах?

– На самолётах не приходилось летать. А детекторы практически не чувствительны к этому. Поэтому тут проблем не было. Единственный нюанс – с флюорографией. Просят снимать серёжки, а они у меня на клей посажены, поэтому снять невозможно, так что уже привыкли к тому, что на снимке два кольца.

– Самый пирсингованный человек в мире – бывшая медсестра, шотландская владелица магазина ароматерапии Элайн Дэвидсон. У неё 700 серёжек, из них 200 – на лице. Прокомментируешь?

– Я никогда не стремился к такому. Это, прежде всего, должно быть красиво и комфортно, эстетически привлекательно. Я экспериментировал, прокалывал щёку, но понял, что это не моё. Поэтому колоть всё тело нет никакого желания.

– Боди-арт как-то меняет характер? Видела твои фотографии без пирсинга – просто образ Есенина (см. 9-е фото под статьёй).

– Не меняет. Я не становлюсь более грубым.

– А в театре как реагируют?

– Смирились. Никак. На спектакли я снимаю.

– У тебя ВКонтакте в профиле напротив графы «Мировоззрение» написано «Вампиризм». Что скажешь?

– Кто-то верит в Бога, а я – в вампиров. Хотя осознаю, что их нет. Но сам их образ мне чем-то привлекателен. Вампиром быть – не такое большое счастье. Они живут вечно, видят, как все остальные умирают. Если подумать, вампиризм даже граничит с романтизмом.

– Ты романтик?

– Да, это свойство моего характера. Но иногда пытаюсь скрыть, особенно, когда расстаюсь с девушкой.

–У тебя есть ребёнок. Как почти пятилетний сын реагирует на твой внешний вид?

– Абсолютно нормально, даже когда был совсем маленький, не пытался снимать серёжки, подёргать за них. Один раз испугался, когда я пришёл в белых линзах. После этого в линзах к нему не хожу. Он привык к тому, что папа так выглядит, и вопросов не задаёт по этому поводу.

– А что у тебя с правой рукой? Откуда шрамы?

– О, это я резал лезвием.

– А вены не резал?

– Плохо резал (улыбается)

– Хорошо, что плохо. Расскажешь?

– Это было очень давно, лет 10 назад. Неформальные компании, какие-то переживания, невозможность найти ответы на вопросы.

– Ты искал таким образом ответы на вопросы?

– Не поверишь, наверное, но я расслаблялся при виде собственной крови. Мне становилось легче. Я резал не со стороны вен, поэтому я понимал, что не умру.

– Эмоциональная разрядка?

– Она самая.

– Для кого-то секс, для кого-то спорт – лучшая эмоциональная разрядка. Для тебя – вид собственной крови?

– Одно другого не исключает. И это всё равно был юношеский максимализм. Я его перерос.

– Как отца тебя не пугает, что твой сын будет таким же образом искать ответы на вопросы и резать руки?

– Я надеюсь, смогу помочь ему находить ответы на вопросы, которые будут его волновать. Мне психологи не нужны были. Мне надо было самому это перерасти. Потому что тогда я считал, что я крутой, раз режу руки.

– Ты говорил, у тебя с психологами какая-то интересная история связана.

– Скорее с психиатрами. Фактически благодаря шрамированию я раз и навсегда был признан не годным к службе в армии. В 11-м классе во время медосмотра у меня заметили эти шрамы и отправила на консультацию в психбольницу. Там разговаривал с тремя врачами, проходил какие-то тесты, заходил в отделения, чтобы убедиться в том, что я совсем не болен. Но в военкомате мне дали билет на руки. И как потом случайно выяснилось, диагноз мне поставили «Истерическое расстройство личности». Кстати, загугли – профессиональная болезнь актёров.

– Работать актёром нравится?

– Да, очень. Это работа-хобби. По зарплате так точно хобби (смеётся).

– Если не секрет, какая зарплата?

– У актёра 1-й категории 2-х миллионов нет. У людей, которые проработали лет 20, – около 3-х.

На эти деньги удаётся прожить?

– Мне - да. У меня девушка зарабатывает.

–Тебя как мужчину это не смущает?

– Нет, она себя очень мудро ведёт.

– Возвращаясь к нашей основной теме...Девушки с татуировками нравятся?

– Если они гармонично смотрятся с тату, нравится. Даже если они в вечернем платье и с тату в зоне декольте. Я не люблю, когда татуировка выглядит вызывающе. Для меня это искусство.

– Кроме тату и пирсинга, хотел бы ещё что-нибудь попробовать из боди-арта?

– Модификацию хотел бы попробовать, вживить пластину или металлический шип, но это в Беларуси не делают, в России –очень дорого. Поэтому и этого хватит…пока.

– Спасибо за откровенность!

– И тебе спасибо!

Беседовала Яна Меллер
Фото автора и из личного архива Ярослава Кублицкого